Реферат: Улица Алексея Толстого, 17. История знаменитого особняка

ЭТОТ красивый особняк на улице Алексея Толстого известен не только в Москве:

На доме - мемориальная доска: 8 декабря 1918 года во время заседания Московского губернского съезда Советов здесь выступал В. И. Ленин. Особняк видели слышал многих из тех, чьи имена бережно хранит история: Н. Э. Бауман, Л. Б. Красин, А. М. Горький, А. П. Чехов, Л. Н. Андреев, В. А. Гиляровский, В. О. Ключевский. Достаточно было бы даже этих имен, чтобы он остался в благодарной памяти людей. Но дом на улице Алексея Толстого - еще и живая летопись советской дипломатии. Здесь бывали и бывают видные государственные и зарубежные деятели, проходят беседы с членами иностранных делегаций, важные международные совещания и встречи.

В октябре 1943 года в старинном особняке на тихой московской улице работали делегации трех стран - союзниц антигитлеровской коалиции- СССР, США, Великобритании. 12 дней весь мир следил за напряженным ритмом заседаний трех министров иностранных дел - В. М. Молотова, К. Хэлла и А. Идена.

Накануне совещания знаменитый американский обозреватель Уолтер Липпман в одной из своих статей призывал к установлению «фундаментального и прочного соглашения с Советским Союзом». «Мы являемся союзниками России в войне. Мы должны будем жить в одном и том же мире с Россией после войны,-писал он.-Необходимо найти способы работать совместно над разрешением крупных вопросов, имеющих более важное значение, чем мелкие эпизоды» '.

Раздавались и другие голоса. За несколько дней до отъезда в Москву к К. Хэллу явился «эксперт» по советским делам, бывший посол, адмирал Стэндли. Он убеждал Хэлла в «непримиримости» интересов США и СССР. В Англии тоже хватало скептиков, дававших мрачные прогнозы, предостерегавших.

Советским дипломатам пришлось выдержать трудную борьбу, проявить гибкость и настойчивость, чтобы конференция могла завершиться плодотворными результатами.

И вот они, долгожданные документы. Они строги по форме, лаконичны по содержанию, но сколько за ними стояло кропотливого труда, бессонных ночей и раздумий, жарких споров и дискуссий.

Декларация по вопросу о всеобщей безопасности, решение учредить Европейскую консультативную комиссию и другие важные документы оказали значительное воздействие на дальнейший ход войны, послужив фундаментом послевоенного будущего, перебросили мост к грядущим годам совместного сотрудничества.

Ну, а потом? Много событий происходило в особняке. В 1944 году - встречи на высшем уровне с участием У. Черчилля, генерала де Голля. Подписание соглашений о перемирии с Румынией, Финляндией, Болгарией, Венгрией. В 1955-1956 годах здесь проходили переговоры о восстановлении дипломатических отношений СССР с ФРГ и Японией. Позднее были подписаны или парафированы многие крупнейшие международные договоры, соглашения, конвенции. Особняк неизменно служит местом встреч министров иностранных дел стран Варшавского Договора.

Немного истории

РАЙОН, где расположена улица Алексея Толстого, до середины XVI века был сельской местностью, к северо-западу от которой лежали обширные поля. Отсюда и название пересекающего улицу Вспольного переулка. В начале XVII века здесь появляются городские постройки; на одной из сторон нынешней улицы была построена каменная церковь Спиридона-чудотворца. По имени церкви и улицу стали называть Спиридоньевкой, как это было принято на Руси.

Земельный участок, на котором стоит особняк, первоначально принадлежал отцу графа Воронцова - русского посла в Англии. В самом конце 1814 года Воронцов продал свою землю на Спиридоньевке Ив. Ив. Дмитриеву. Разносторонние интересы Дмитриева были хорошо известны в Москве и Петербурге. Крупный государственный деятель, министр юстиции, он был к тому же и замечательным поэтом своего времени. Его имя стояло в одном ряду с именами прославленного Г. Р. Державина, его ближайшего друга и единомышленника Н. М. Карамзина. Хлебосольный и открытый дом талантливого литератора, члена Российской академии и многих научных обществ был клубом для творческой интеллигенции. Какие только знаменитости не побывали на этом литературном перекрестке! Поэты - Е. А. Баратынский, В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский, прославленный поэт-партизан 1812 года Денис Давыдов. Литературные критики и журналисты- А. И. Тургенев, М, П. Погодин-любили засиживаться в уютных гостиных до утра. Под сенью раскидистых дубов и лип в саду особняка можно было услышать последние новости, порассуждать о политике и художественных выставках.

Огромную радость доставляли Дмитриеву приезды в Москву А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя. Горячий поклонник пушкинского таланта, известный литератор неизменно оказывал тогда только входившему в славу поэту всяческую поддержку. В 1832 году, когда Александр Сергеевич прислал ему последнюю песнь Евгения Онегина», Дмитриев написал: «...Вы, благодарение Фебу, год от года мужаете и здоровеете. Ваши,.Годунов", ,,Моцарт и Салиери" доказывают нам, что вы не только Поэт-Протей, но и сердцевед, и живописец, и музыкант».

Сохранилось письмо молодого Гоголя, написанное им в июле 1832 года, в котором он благодарит Дмитриева за ласковый прием, доброту, радушно протянутую руку «еще безвестному и не доверяющему себе автору»

Иван Иванович Дмитриев - фигура яркая, но далеко не единственная, всплывающая в памяти при упоминании истории замечательного особняка.

После смерти Дмитриева особняк переходит семье Аксаковых. В конце 80-х годов Аксаков проДае. дом и сад семье фабриканта С. Морозова. К этому времени деревянное строение уже изрядно обветшало, да и порядком разросшийся сад нуждался в заботливой, хозяйской руке.

Необычный заказ

ШЕЛ 1893 год. Ранним осенним утром в желто-зеленом кольце деревьев предстала перед ним Спиридоньевка. Ему еще не хотелось прощаться с сочным московским летом, но золотая осень уже раскинула свои паутинные нити над садами и скверами, напоминала о том, что пора начинать работу.

Федор Осипович Шехтель - известный московский архитектор - еще в конце прошлого года получил этот необычный заказ. Он получил его от человека, которого называли «некоронованным императором» России - от самого Саввы Морозова. Вчера они просидели далеко за полночь. Много говорили, спорили о том, каким суждено стать дому Морозовых.' Савва со свойственной ему напористостью настаивал, что его настоящий дом-это любимая работа-Никольская мануфактура в Орехово-Зуеве. Сюда же он будет только наездами. «Что касается меня,- говорил он,- мне нужен лишь кабинет, без особого комфорта. Ну, может быть, бильярдная для отдыха. Ты же знаешь мою слабость к бильярду. А вот Зинушке,- так любовно называл Савва свою супругу,- предстоит здесь жить постоянно, воспитывать детей, принимать друзей. Она - утонченная натура. И хотелось бы, чтобы ее постоянно окружала красота».

Савва Морозов вызывал у прогрессивно настроенного архитектора особые чувства. Шехтель знал его жизнь, полную загадок и противоречий. Еще юношей, в 25 лет, Савва по праву Наследования принял от отца огромную Никольскую мануфактуру. И сразу же демократическим отношением к рабочим, пониманием многих их нужд и проблем, либерализмом бросил вызов своему классу. В кабинете хозяина никольские текстильщики могли довольно свободно высказываться, позволить себе откровенную шутку, даже спорить. Некоторые, в которых Савва видел творческие задатки, направлялись на учебу за границу и возвращались оттуда дипломированными инженерами. Морозов был первым в России, кто указал заграничным наставникам на дверь, всемерно поощрял творческую инициативу русских специалистов. Он был из тех, кто упорно направлял Россию на стезю самостоятельного промышленного развития.

Знал Шехтель и о том, что в числе близких друзей крупнейшего фабриканта - поднадзорный Пешков, вчерашний босяк, а ныне самый революционный писатель России. Известно было, что Савва Тимофеевич являлся одним из самых восторженных почитателей и преданных друзей Художественного театра, знаменитого тогда своими вольнодумными, демократическими настроениями, помогал ему средствами и числился одним из его директоров. Поговаривали, что Савву, переодетого под рабочего, можно было встретить на нелегальных сходках и «вечеринках». Шехтель и сам предвидел, предчувствовал приближение революционной бури. Те годы стали решающими для талантливого зодчего, для осмысления его этических и художественных исканий. Дружба с К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко, А. М. Горьким и А. П. Чеховым, олицетворявшими передовые общественные силы, помогла ему найти правильный путь в это сложное и тревожное время.

Не случайно именно тогда, когда культура России переживала период формирования нового стиля, получившего название «модерн», Шехтель становится во главе этого направления. В представлении Шехтеля красота и гармония должны были выступать как нравственное начало, как инструменты социального преобразования действительности.

...Работа спорилась. Еще бы! Он должен был создать здание необычное, соединяющее уют жилого дома и йеличавость дворца. И вскоре на тихой Спиридоньевке выросло сооружение, построенное в новом стиле, поражавшее взгляд благородством линий, спокойствием и совершенством пропорций. В нем чувствовались и романтические настроения века, и рационализм, и глубина, и ясность.

Отгороженный от улицы красивой ажурной оградой с коваными воротами и калиткой, особняк сразу привлек внимание своей необычной свободной композицией. Выразительность здания определялась логикой сочетания простых объемов. Расположенные уступами, они объединялись вокруг углового башнеобразного, динамично подготавливая к кульминационному взлету 'мысли архитектора - башне с огромными окнами. Во двор здание было обращено раскрытыми крыльями двух корпусов. А в центре находилась открытая площадка - перрон, связывающий здание с садом.

План здания был логичен и прост. Парадные, жилые, деловые и служебные помещения были объединены в изолированные друг от друга группы. На первом этаже размещались жилые комнаты хозяев, детская, столовая; в перпендикулярном корпусе, имеющем всего один этаж, находились парадные помещения, зал и две гостиные. Оба корпуса объединялись между собой вестибюлем, аванзалом и парадной лестницей. На втором этаже в полной изоляции друг от друга находились приемная и кабинет, бильярдная и запасные комнаты.

Для Шехтеля, зодчего романтического склада, было важно создать такой архитектурный образ, который бы возвышал и облагораживал душу. Вот почему в интерьере дома красота приобретала особый, символический, философский смысл. Она была во всем: и в гармонии целого, и в бесчисленных деталях - в воздушных ажурных люстрах и сверкающих светильниках, в решетках вестибюля, даже в крючках вешалок в виде стилизованных бычьих головок. Самые разные по форме окна - лежачие, квадратные, прямоугольные, узкие, длинные и во всю ширину стены - вызывали ощущение необычайного простора, полета мысли, фантазии. Их необыкновенный цвет - прозрачно-матовый, голубовато-зеленый, кремовый, ультрамариновый, сиреневый-создавал настроение мечтательности, романтической приподнятости. Резные деревянные рамы, обрамляющие окна, тоже разные по цвету - от темно-вишневых до светло-коричневых, необычные дверные проемы и зеркало в вестибюле, стрельчатые арки, отделяющие вестибюль от аванзала, высокие спинки диванов и кресел - все было продумано до мельчайших подробностей и отделано с неисчерпаемой выдумкой.

Богатство и многообразие архитектурных приемов позволили Шех-телю трактовать интерьеры как смену эффектных картин по мере движения по дому. Поднявшись через слегка погруженный во мрак вестибюль по парадной лестнице в напоенный светом лучезарный аванзал, удивляешься смелости его архитектурных находок и решений. Напротив входной двери расположено огромное окно стрельчатой формы.

Такое решение архитектуры входных помещений летящим светоносным проемом чрезвычайно активно воздействовало на человека, давало ему особый эмоциональный заряд. Отсюда же открывалась перспектива на отделанный мрамором праздничный белоколонный зал, гостиную в стиле рококо и другую, едва видимую за нею, готическую гостиную.

Во всем этом роскошестве контрастом выглядел лишь рабочий кабинет Морозова, оформленный Шехтелем в строгом соответствии с полученным им заказом. Это была сравнительно небольшая комната с книжными шкафами, стоящими вдоль стен, и с единственным украшением - бронзовой головой Ивана Грозного работы Антокольского. Огромное окно, почти во всю стену, давало ощущение простора и объемности.

Изысканная архитектура особняка гармонично развивалась и поддерживалась средствами изобразительного искусства.

М. Врубель

ВОСХИЩЕННЫЙ росписями Врубеля во Владимирском соборе и Кирилловской церкви в Киеве, Савва Морозов попросил Шехтеля привлечь к созданию внутреннего интерьера этого удивительного художника, Действительно, картины и панно, росписи и витражи Врубеля никого не оставляли равнодушным. Перед полотнами художника даже человек, мало искушенный в живописи, останавливался завороженный, испытывая какой-то особый, священный трепет.

Савве Морозову было хорошо известно, что Шехтеля и Врубеля, таких разных по характеру, объединяет очень многое, а главное-общность взглядов на цели и задачи искусства. Шехтель разделял убеждение Врубеля, считавшего необходимым будить душу «величавыми образами». Наполняя эти образы философским смыслом, растворяя их в сокровенных тайнах природы, художник стремился раскрыть богатейшие возможности человеческой личности, показать величие его духа. Не случайно «вечные» герои Врубеля-это бунтари, мечтатели-возвеличенные, возвышенные и одновременно абсолютно правдивые и земные.

Вскоре стена парадной лестницы была украшена витражом работы Врубеля с изображением рыцаря, едущего на коне, погруженного в глубокое раздумье. Во всем облике рыцаря - какая-то тайна, мечта, загадка. Композицией, сочностью красок, напоминающих игру драгоценных камней, неуловимостью их переходов великий художник добился ощущения совершенства и красоты.

А напротив у подножия лестницы, ведущей наверх, в кабинет Сав-вы Морозова, Врубель изваял скульптурную группу «Роберт и Бертрам», выполненную в романтическом духе средневековья. В какой-то степени сюжет перекликается с оперой Мейербера «Роберт-Дьявол», где злой гений Бертрам борется с благородным по духу рыцарем Робертом. Что хотел сказать этой скульптурой гениальный Врубель, почему именно эту тему выбрал он и расположил скульптурную группу в непосредственной близости от кабинета хозяина особняка?

Любой человек, идущий по лестнице, вольно или невольно обращал взор на скульптуру и непременно останавливался, задумываясь о ее символике. Может быть, Врубелю было известно о неустанной борьбе Саввы с многочисленными «злыми духами» в образах градоначальников, министров и его собственных братьев - купцов, ненавидевших и травивших Савву за «либеральные воззрения». Вообще, тот факт, что Врубель, презиравший деньги и славу, так быстро согласился на необычную для него работу и столь полно и богато выразил себя в художественном интерьере особняка, говорит о многом. Видимо, Савва Морозов оказался притягателен и для этого бунтаря и мечтателя. Тонкий художник и необыкновенно ранимый человек, Михаил Врубель будто предчувствовал, что жизнь хозяина особняка закончится трагически,

Врубеля по праву называют художником мысли. Не случайно поэты-символисты - А. Блок, В. Брюсов, А. Белый считали художника своим предтечей. Его символизм, соединяющий реальное с условным и даже фантастическим, не просто изображал, но и преображал натуру. В неустанном стремлении к воплощению красоты художник не знал себе равных. Именно поэтому такой колдовской притягательностью обладают непостижимые образы трех картин («Утро», «Полдень», «Вечер»), написанных специально для небольшой гостиной, построенной Шехтелем в стиле английской готики. Эта комната как нельзя лучше демонстрировала духовное родство и близость эстетических взглядов двух мастеров.

Приглушенные краски холстов сияют особым внутренним светом, таинственные образы живут своей загадочной жизнью, погружают нас в сокровенные тайны природы, на которые далеко не всегда можно дать однозначные ответы, и заставляют почувствовать музыку жизни и борьбы.

Судьба особняка и его хозяина.

СОВРЕМЕННИКОВ удивляло, как быстро этот дом стал центром притяжения лучших умов России.

В изысканных, сверкающий гостиных хозяйки собиралась художественная и артистическая элита. Здесь звучали голоса Ф. И. Шаляпина, К. С. Станиславского, В. И. Немировича-Данченко, И. М. Москвина, В. И. Качалова. А. П. Чехов, В. А, Гиляровский, Л, Н. Андреев приходили сюда в поисках красоты. Случалось, они читали свои новые, еще не завершенные произведения, всегда находя поддержку и человеческое тепло. Крупнейший историк России В. О. Ключевский рассуждал о деспотизме и необходимости конституционной монархии.

А в рабочем кабинете с разноцветными витражами на готическом окне хозяин принимал своих друзей: московских, питерских и приезжавших издалека. В кабинете хозяина особняка кипели страсти, споры о надвигавшейся революционной буре, о будущем России.

Честная, жаждущая действия натура Морозова искала свой путь к правде, толкала на размышления, побуждала к близости с теми, кто посвятил себя делу революции. Именно в них обретал он душевную опору, которую не находил в людях своей среды, своего класса.

Разносторонность Морозова, смелость и прозорливость суждений и поступков, его талант ученого, страстная любовь к искусству, необыкновенная щедрость и доброта притягивали, как магнит. Горький, Бауман, Красин, Андреев были в числе его близких друзей и не раз обращались к влиятельному лидеру промышленного сословия за деньгами на нужды партии. Морозов всегда откликался на их просьбы. Он субсидировал нелегальный «Красный Крест» - организацию помощи политическим ссыльным и заключенным, давал деньги на побеги из ссылок, на создание подпольных партийных типографий. Кто знает, когда бы увидела свет ленинская «Искра», если бы не материальная поддержка крупнейшего капиталиста, не говоря уже об издании большевистских газет «Новая жизнь» и «Борьба». По меткому определению А. М. Горького, «социальный парадокс» - Савва Морозов - был великолепным образцом того человеческого склада, который на Руси принято называть «широкой натурой» в полном смысле этого слова.

Его содействие революционерам деньгами не ограничивалось. Бывало, что он не только находил и давал работу нуждающимся членам партии, но в случае необходимости помогал скрывать их от полиции.

Однажды в хмурый декабрьский день в кабинете Морозова раздался телефонный звонок. Знакомый бархатный голос Качалова как будто срывало ветром: «Ваш друг в опасности. Приезжайте немедленно». И вот уже роскошная пролетка мчится мимо полицейских по тихой Спиридоньевке. В карете - красивый молодой человек. На нем известные всей Москве богатая шуба текстильного фабриканта с бобровым воротником и шапка. У садовой ограды особняка знакомый полицейский почтительно козыряет, ничуть не подозревая, что перед ним один из самых известных революционеров - Николай Бауман.

Пройдет несколько месяцев, и Савва Морозов, посмеиваясь, расскажет об этом эпизоде Горькому. Расскажет и о том, какие драматические минуты пережили они с Бауманом, когда в один из вечеров снизу донесся до них раскатистый голос генерала Рейнбота, предводителя жандармского сословия. Оказалось, он пришел с визитом засвидетельствовать свое почтение Зинаиде Григорьевне. Целую неделю провел Бауман в морозовском особняке, ночуя то в кабинете хозяина, то на бильярдном столе.

Взгляды Саввы Морозова, его близость к революционерам, помощь, оказываемая им, не были, конечно, секретом ни для полиции, ни для его родных. Отступник от своего сословия, он стал вызывать злобу у компаньонов-родственников. Они видели в нем изменника своему классу-человека, наносящего вред их личным имущественным интересам. Организовав настоящую травлю, они объявили Савву Морозова душевнобольным, отстранили от управления фабрикой.

«Жалко этого человека,- славный он был и умница большой и вообще-ценный человек. Затравили его, как медведя, маленькие злые и жадные собаки» - писал Алексей Максимович Горький Е. П. Пешковой в июне 1905 года. «...Из угла, в который условия затискали этого человека, был только один выход - в смерть. Он был недостаточно силен для того, чтобы уйти в дело революции, но он шел путем, опасным для людей его семьи и его круга...». Эти справедливые слова Горького точно оценивают итог жизни Саввы Морозова. Сознавая всю обреченность своей неравной борьбы, не видя настоящего выхода из жизненного тупика, Савва покончил с собой. «После смерти Саввы Морозова,- пишет Горький,-среди рабочих его фабрики возникла легенда: Савва не помер: вместо него похоронили другого, а он „отказался от богатства и тайно ходит по фабрикам, поучая рабочих уму-разуму"». Легенда, безусловно, говорит о многом. Ведь даже перед самой смертью в 1905 году, буквально за несколько дней, Савва Морозов выполнил свои обязательства перед теми, кто был так духовно близок ему. Марии Федоровне Андреевой он тайно вручил страховой полис на 100 тысяч рублей и попросил передать эти деньги революционерам. Известно, что в том же 1905 году Леонид Борисович Красин также получил от него на нужды партии большую сумму денег

После смерти мужа Зинаида Григорьевна долго не могла обрести душевный покой. Стены когда-то милого ей дома казались душными и тесными. Безотчетное сознание вины перед дорогим человеком в том, что чего-то не досмотрела, не доглядела... Женой и хозяйкой она была, конечно, прекрасной, а вот была ли настоящим другом?! Эти мысли не давали ей покоя, все в доме напоминало о прошлом, делало эти воспоминания нестерпимыми до боли. Она все-таки решает продать особняк, и его покупает крупный миллионер Рябушинский. Надвигавшаяся революция не дала осуществить планы предприимчивого дельца по реконструкции дома. В особняке он жил мало, собирался за границу. Незадолго до своего отъезда успел пригласить лишь модного в то время художника К. Богаевского и поручил ему внести изменения в интерьер одной из больших гостиных.

Богаевский, последователь Айвазовского, великолепный русский пейзажист, создал немало шедевров, явившихся гордостью нашей отечественной школы живописи. В начале XX века он был одним из немногих, кто на фоне упадка интереса к завершенной композиции последовательно стремился к большим содержательным произведениям. Обладавший тонким вкусом, он по достоинству оценил всю красоту и гармонию этого удивительного дома. Особенно сильное впечатление на него произвели картины Врубеля в готической гостиной, и, вдохновленный ими, он продолжает тему в своих панно, дав им те же названия - «Утро», «Полдень», «Вечер». Цвет и рисунок картин Богаевского так выразительны и богаты по краскам, так праздничны, что трудно определить, что же это - окраска стен или декоративная роспись? Сложная акварельная техника художника, с применением длительных размывок и введением пастельных «оживок», словно подчеркивала особую нарядность этой необычной гостиной.

Цветовая гамма панно в ее богатых тонах - от темно-синего, сиреневого, до серо-зеленого, розово-желтого, говорившая о приверженности мастера к колориту классицизма, воспевала ни с чем не сравнимую красоту мироздания. Скалистая арка, увитая плющом, постройки фантастического средневекового города, гряда каменистых гор, уходящих в голубую даль, стремительный бег облаков, холодно-серебряная луна и отпивающие золотом звезды - все это необычное многообразие природы создавало атмосферу, созвучную миру образов великого Врубеля,- возвышенно-приподнятую, далекую от обыденности.

Красота спасет мир

И ВОТ прошло уже почти 100 лет. Изменилось название улицы. В 1945 году ее переименовали в улицу Алексея Толстого, в одном из домов которой известный советский писатель провел последние годы жизни. Хотя многие по привычке и по старинке называют ее Спиридоньевкой.

Что это за манера переиначивать стародавние чудесные русские названия? Разве не ложится и сегодня в строку настроений москвичей нераздельно московское-«Спиридоньевка»? И разве нет способа увековечить память знаменитого человека, не ломая традиций?

Ну, а особняк? Сохраняя силу духа и безупречный вкус людей, творивших его, он по-прежнему в гуще самой жизни. В тяжелые послереволюционные годы, когда особняк по решению правительства молодой Советской Республики был передан под интернат сирот из Бухары, родители которых погибли в схватках с басмачами, его помещения и богатое убранство не пострадали. Воспитатели интерната сумели, видимо, использовать окружавшую детей красоту и привить им в сложных условиях тех тяжелых лет любовь и уважение к прекрасным творениям человеческих рук.

В конце 20-х годов здание переходит в ведение Наркомата иностранных дел и начинается новый, еще более яркий этап его жизни. Сначала здесь жил наркоминдел М. М. Литвинов, а затем дом используется в качестве служебного и представительского помещения Министерства иностранных дел СССР.

В наши дни особняк, как и прежде, хранит и приумножает свои традиции. Министерство иностранных дел бережно следит за сохранностью его самобытности и цельности. Регулярно выделяются большие средства на ремонтно-реставрационные работы и восстановление художественных сокровищ.

Вот уже 16 лет директором особняка является Е. К. Байков. Внешне сдержанный, он загорается, когда говорит о любимом детище, ставшем для него вторым домом. «Несколько лет ушло на коренную реконструкцию. По всей Москве искали мы искусных реставраторов, владеющих секретами старых мастеров. В военное лихолетье на Спиридоньевке упала большая бомба - и в белом зале обвалился потолок. Частично пострадали и другие помещения. И хотя эти залы потом отремонтировали, вернуть им первозданный вид тогда не удалось». Была собрана замечательная бригада реставраторов, народных умельцев, влюбленных в свое дело. Скрупулезно, день за днем восстанавливали каждую мелочь внутренних интерьеров, колдовали над старинной мебелью. Работали вдохновенно, и в конце концов удалось восстановить в прежней красе старую пластику всех помещений.

Последний цикл реставрации был завершен в канун 1988 года. «Затем,- продолжает Е. К. Байков,- перед нами возникла новая, не менее сложная задача. Надо было браться за восстановление части парковой зоны, уцелевшей после строительства по проектам Шехтеля нынешнего особняка. К тому же после смерти Морозова в саду осуществлялись бессистемные насаждения, приведшие к утрате парком его первозданного вида». Сейчас здесь ведутся масштабные работы по благоустройству территории. В саду полностью заменяется грунт. Старые, уже отшумевшие свой век деревья уступают место новым посадкам. В центре сада сооружается фонтан, асфальтовое покрытие дорожек сада и двора заменяется гранитными плитами. Все это планируется завершить в начале лета. Перед нашими взорами снова возникает во всей своей первозданной красе чарующее творение бунтарской мысли его создателей - Саввы Морозова, Федора Шехтеля, Михаила Врубеля, Константина Бо-гаевского.

27 января 1988 года старинный особняк вновь, уже в который раз, гостеприимно распахнул свои двери. Встреча, посвященная 30-летию первого соглашения между СССР и США об обменах в области культуры, техники и образования, проходила тепло. Известные советские и американские журналисты, представители американских культурных и научных кругов, делового мира США, писатели, ученые, артисты и художники собрались здесь.

И когда прозвучали слова министра иностранных дел Э. А. Шеварднадзе: «Мы уверены: грядет время, когда человечеству станет очевидным преимущество интеллекта перед силой оружия, превосходство здравого смысла, политики разоружения, идей ненасильственного безъядерного мира»,- я видела, как всколыхнулся зал, такой взволнованный и заинтересованный в своей реакции. «Красота спасет мир»,- напомнил министр слова великого русского писателя-гуманиста Ф. М. Достоевского. «'Есть споры насчет точности этой формулы,- продолжил он,- но по сути она верно выражает ход современной мысли. Для противодействия злу,- а есть ли его более ужасающее воплощение, чем ядерная опасность? - нужно накопление потенциала добра, социальной справедливости, гармонии и красоты, взаимопонимания и сотрудничества между народами».

Вот и кажется, что красота, окружающая особняк на улице Алексея Толстого, 17, дает необходимое равновесие в размышлениях о смысле жизни и о своем месте в ней.

Список литературы

Н.Чернышева. Улица Алексея Толстого, 17. История знаменитого особняка