Курсовая работа: Предназначение полов в обществе в теориях гендеризма Э. Гофмана и С. Бема

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФИЛИАЛ В Г. МИНСКЕ

Специальность «Психология»

Очное отделение

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ПОЛОВ В ОБЩЕСТВЕ В ТЕОРИЯХ ГЕНДЕРИЗМА Э. ГОФМАНА И С.БЕМА

Курсовая работа

Минск 2011

Социальные представления в отношении мужчин и женщин касаются норм их социального поведения, а также того, чем должны отличаться друг от друга мужчины и женщины по своим социальным и психологическим качествам.

Гендерная проблематика постепенно приобретает статус относительно самостоятельной теоретической дисциплины, со своим предметом исследования, со своим метаязыком, поскольку гендерные исследования имеют свои ключевые категориальные понятия.

С позиции гендерного подхода важно не только различие и особенности мужского и женского (это предмет гендерной психологии), а более широкий пласт: выявление условий и факторов, формирующих различие и специфику ролеполовых моделей и обеспечивающих становление половых различий на микроуровне статусных самоидентификаций и социальных притязаний.

Взаимоотношения мужчин и женщин – символическое воспроизведение женственности и мужественности, а также способы представления гендерных отношений, или, согласно терминологии И. Гофмана, «гендерные дисплеи» [2, c.312-313].

Некоторые социологи рассматривают гендер как социальный конструкт. В основе данного конструкта лежат три группы характеристик: биологический пол; поло- ролевые стереотипы, распространенные в том или ином обществе; и так называемый "гендерный дисплей" – многообразие проявлений, связанных с предписанными обществом нормами мужского и женского действия и взаимодействия (нормами трудно вычленимыми "замыленным глазом" из общего культурного контекста).

В данной работе понятие “гендер” используется, несмотря на всю противоречивость иностранного, феминистского и неоднозначного термина в научном дискурсе. Сложности использования этого термина бесконечно обсуждаются не только в отечественной, но и в западной литературе. Данный термин критикуется проф. И. Коном, однако, считается возможным заменить термин "гендер" словосочетанием "поло-ролевые стереотипы" или "поло-ролевая культура". Гендер не исчерпывается понятием роли или совокупности ролей, предписанных обществом по признаку пола. Именно поэтому И. Гофман ввел в свое время понятие гендерного дисплея, т.е. множества проявлений культурных составляющих пола. Множественные размытые, зачастую незамечаемые культурные коды, проявляющиеся в социальном взаимодействии – суть гендерного дисплея.

Гендер – это измерение социальных отношений, укорененное в данной культуре. В нем есть элементы устойчивости и элементы изменчивости. В каждом обществе, особенно многокультурном и многонациональном, необходимо иметь в виду гендерное разнообразие. Это означает, что предписания и исполнения, соответствующие мужественности и женственности, могут быть различны для разных поколений, разных этно-культурных и религиозных групп, разных слоев общества.

Теоретической основой исследования стали теория гендеризма Э. Гофмана, теория гендерной схемы С. Бем.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования связана с возрастными закономерностями поло-ролевой социализации личности в юношеском возрасте, а также проявлением специфических особенностей гендерной идентичности посредствам женской и мужской субкультуры в современных условиях и значимостью данной проблемы для разработки основ личностного развития в данном возрасте.

Цель исследования - изучить социально-психологические представления у юношей и девушек о предназначении мужчин и женщин в обществе.

Для достижения цели исследования были поставлены следующие задачи:

1) определить теоретико-методологические основания для изучения гендерного дисплея;

2) выявить социально-психологические характеристики гендерного дисплея в юношеском возрасте;

3) сформулировать основные выводы по исследованию.

Объект исследования: гендерный дисплей.

Предмет исследования: социально-психологические представления у юношей и девушек о предназначении мужчин и женщин в обществе.

Гипотеза исследования: существуют различия в представлениях о предназначении мужчин и женщин в обществе у юношей и девушек.

Методологическая основа исследования: теория гендеризма Э. Гофмана; социальное конструирование гендера Е. Здравомысловой и А. Темкиной, теория гендерной схемы С. Бэм.

Методы исследования: 1) метод теоретического анализа литературы; 2) анкетирование (вопросник С. Бэм по изучению маскулинности – феминности); 3) статистические методы обработки эмпирических данных.

Научная новизна и значимость полученных результатов заключается в теоретическом обосновании: феноменологии гендерного дисплея, определении понятия гендерного дисплея, гендерной социализации как условия формирования гендерного дисплея в юношеском возрасте.

Практическая значимость полученных результатов состоит в: 1) просвещении и консультировании юношей и девушек в понимании гендерного дисплея.

Эмпирическая база исследования: в качестве испытуемых привлекались учащиеся 11 классов в количестве 60 человек (30 юношей и 30 девушек).

Структура и объем работы: работа состоит из введения, общей характеристики работы, двух глав (теоретической и эмпирической), заключения, списка использованных источников и приложений.

1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИЗУЧЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ МУЖЧИН И ЖЕНЩИН В ОБЩЕСТВЕ

1.1 Феноменология гендерного дисплея

Становление новой парадигмы маскулинности, получившей широкое распространение в последние 15 лет, тесно связано с общими тенденциями не только гендерных исследований, но всего современного человековедения и имеет несколько идейных источников.

Во-первых, это феминистский анализ гендера как структуры общественных отношений и особенно отношений власти; во-вторых, это социологические исследования субкультур и проблем, связанных с маргинализацией и сопротивлением социальных меньшинств; в-третьих, это пост-структуралистский анализ дискурсивной природы любых социальных отношений, включая половые и сексуальные идентичности.[12] В свете этого подхода, маскулинность, как и сами гендерные свойства, не является чем-то самодовлеющим, она органически переплетается с расовыми, сексуальными, классовыми и национальными отношениями. При этом она заведомо условна, связана с определенным контекстом, конвенциональна и может разыгрываться и представляться по-разному (гендерный дисплей, перформанс).

Для оправдания культурных категорий маскулинности и феминности долгое время применялись стратегии биологического натурализма: с тех пор как для легитимации явлений человеческих различий общество стало обращаться к так называемым "объективным" научным доказательствам. Господство в течение долгого времени биологических интерпретаций маскулинности – феминности обязано имени великого Чарльза Дарвина [3], который убедил весь мир в том, что мужская агрессивность и интеллектуальность имеют физиологический субстрат, тем самым предоставив трон маскулинной идеологии доминирования и превосходства. У него было немало последователей, находивших подтверждения ущербности женской половины человечества – им приписывался меньший размер мозга, лобных долей [6] и т.п. Когда эти попытки были развенчаны, возникли новые, определяющие маскулинность и феминность в связи с сексуальностью, интеллектом или генетикой [7].

Современные последователи эволюционной теории рассматривают маскулинность и феминность как генетически предопределенные формы поведения – "биограммы" [8]. Маскулинность отождествляется с агрессивностью, стремлением к господству, жестокостью и склонностью к насилию, а феминность – с наличием инстинкта продолжения рода. Причем возникновение этих черт объясняется с точки зрения механизма полового отбора [9], в основе которого лежит конфликт репродуктивных интересов и "естественной" возможности мужчин жить с большим, чем женщины, количеством сексуальных партнеров (т.е. большей генетической адаптивностью к среде). В качестве одного из доказательств эволюционистской точки зрения используется такой аргумент: феминность определяется в связи с репродуктивными возможностями женщины (показателями выступают возраст и внешний облик), а маскулинность – в связи со способностью обеспечить ресурсы и защиту.

С позиций другой версии биологизма – фрейдистского психоанализа – маскулинность и феминность трактуются как результаты нормального полового созревания соответственно мужчины и женщины. Маскулинность и феминность понимаются как диаметрально противоположные и взаимоисключающие наборы черт. Маскулинность, по мнению Фрейда [11], включает в себя черты супер-эго – цивилизованность, моральность, добросовестность. Феминность, с точки зрения его ученицы Х.Дойч [9], в качестве базовых включает такие черты, как пассивность, мазохизм и нарциссизм. Определив обусловленность индивидуальной биографии фактом наличия/отсутствия пениса ("анатомия есть судьба"), З. Фрейд обозначил два варианта нормального, не невротичного развития личности – маскулинная гендерная идентичность для мужчин и феминная – для женщин. В противном случае это есть болезнь (например, "комплекс маскулинности" у женщин). Основание такой философии "кастрированной женщины-евнуха" базировалось на общефилософском предположении о том, что мужчина – это человек, а женщина – культурный артефакт [12].

Таким образом, биологизм предлагает рассматривать маскулинность и феминность как биологически определенные (генетически, генитально или как-либо еще – не суть важно), неизменные, взаимоисключающие наборы поведенческих, психических, социально-психологических, соматических характеристик, противопоставляемых друг другу в рамках измерения доминирования – подчинения или рационального контроля-хаоса, являющихся нормативными для мужчин или женщин. Отклонение от нормы трактуется как болезнь. Этот тоталитарный, контролирующий телесность человека подход зачастую выражался в преследовании не-гетеросексуальных форм влечения. Критикой такого понимания маскулинности – феминности выступили многочисленные работы, выполненные в традиции кросскультурного, этнографического, социально-психологического исследования [2, 19]. На их материале были получены данные, опровергающие тезис о неизменности и биологической детерминации маскулинности – феминности. В этом смысле классической является работа Маргарет Мид [13], наглядно показавшая значительные различия в представлениях о маскулинности – феминности на примере трех различных племен из Новой Гвинеи.

С позиции биологизма гендерный дисплей следует рассматривать как биологически обусловленные поведенческие, социально-психологические характеристики человека, которые дифференцируются по природе маскулинности – феминности.

Структурный функционализм делает попытки несколько высвободить человека из тисков биологической программы были предприняты в рамках философии структурного функционализма на основании социологических теорий разделения труда [5] и статусно-ролевой иерархии общества [9]. В качестве основных категорий, определяющих содержание феноменов маскулинности и феминности, выступают категории статуса, роли и социальной функции [6, 14, 15].

Ролевая теория Линтона, впоследствии получившая развитие в работах Парсонса и Бэйлса [14], также представляла маскулинные и феминные характеристики как универсальные и взаимодополнительные. Поэтому дифференцировка гендерных ролей в обществе рассматривалась как неустранимая, т.е. возникал замкнутый круг, в котором маскулинность и феминность сами себя продуцируют и репродуцируют. Сторонники данного подхода разрешили для себя трудную задачу по определению понятий маскулинности и феминности. Они отождествили маскулинность с инструментальностью и определили ее как ориентацию на выполнение предметной деятельности, связанной с преодолением физических трудностей, основывающихся на функциях руководства, поддержания дисциплины, "добывания" [14], способах совладения с внешней средой и выполнения деятельности [15]. Феминность в качестве экспрессивности интерпретировалась как ориентация на выполнение эмоциональных функций, направленных на поддержание равновесия в семье и воспитание детей [14], базирующаяся на эмоциональной реактивности и заботе о других [15]. В настоящее время существует множество социально-психологических концепций, созвучных теории экспрессивности – инструментальности. Это концепции, рассматривающие поведение как противопоставление таких моделей, как "ориентации на себя" (self-orientation) и "ориентации на семью" (family-orientation) [16], "Я-центрированной модели" (self-model) и "центрированной на других модели" (other-model) [17] и т.п.

Ролевой подход к объяснению феноменов маскулинности и феминности в различных своих вариантах продолжает развиваться и широко используется в эмпирических исследованиях. Многие авторы считают наиболее удобным интерпретировать маскулинность и феминность как варианты поведенческих паттернов, ролей и статусов, располагающиеся на протяжении измерения "доминирования – подчинения". Они предлагают рассматривать маскулинность и феминность как иерархически организованные типы ролей, противопоставляемые не только как маскулинные и феминные, но и в рамках самих измерений маскулинности и феминности – как гегемонические и подавляемые [18]. Например, дискретная иерархическая модель различных версий маскулинности и феминности Джюитта [18] включает в себя такие статусно-ролевые позиции маскулинности, как: гладиатор (ретро-мужчина, сексуально активный, контролирующий); защитник; клоун, шут; "новый романтик" (стремится к равенству в отношениях); гей (гомосексуалист); импотент, и такие версии феминности, как: женщина-вамп; убеждающая; страж сексуальной морали; мать; клоунесса; жертва. Расщепление измерений маскулинности – феминности на дискретные единицы характерно для данного подхода. Оно обеспечивает стабильность, которая может претерпеть лишь внешние трансформации. Если в прошлом феминность была расщеплена на два полюса – ролью матроны и ролью проститутки, то в настоящее время они трансформировались в роли домохозяйки и женщины, ориентированной на продвижение по службе. Структура, расщепляющая феминность, в своей основе содержит борьбу противоположных статусов и поддерживает стабильность социальной структуры в целом. Кейт Миллет пишет о том, что сущность гендерных ролей, существующих в традиционном патриархатном обществе, заключается в поддержании потребностей и ценностей господствующей группы – мужчин и диктуются тем, что члены этой группы лелеют в себе и находят удобным в других мужчинах агрессивность, интеллектуальность, силу и энергичность; пассивность, невежественность, покорность, "добродетельность" и бездеятельность – в женщинах". Феминная гендерная роль включает домашний труд и уход за детьми, а маскулинная – остальные человеческие возможности, интересы и амбиции и, таким образом, "удерживает женщину на уровне биологического опыта" [19].

Итак, в рамках структурно-функционалистского подхода маскулинность и феминность трактуются как поведенческие конструкты – инструментальность и экспрессивность, как совокупности дискретных, взаимопротивоположных гендерных ролей, характеризующихся иерархичностью, разворачивающиеся в рамках измерения "доминирование – подчинение"; как две взаимодополнительные функции, возникшие естественным путем, обеспечивающие стабильное существование общества. Несомненным достоинством такого взгляда на рассматриваемые феномены является понимание иерархичности, неоднозначности самих измерений маскулинности – феминности, которые могут содержать противоположные по сути ролевые модели. Кроме того, ролевой подход удобен для социологического, социально-психологического исследования и сведения всех вариаций к упрощенным. Однако главный недостаток такого подхода заключается, на наш взгляд, в сужении маскулинности и феминности до уровня поведенческих моделей и стереотипов. Остальные сферы личности остаются за кадром. Кроме того, трактовка их как гендерных ролей лишает нас возможности исследовать влияние гендера на другие роли (гендер становится ситуативной идентичностью и перестает быть базовой) [3]. Но в отличие от большинства ролей гендер не привязан к специфическому месту или организационному контексту.

В трактовке маскулинности и феминности в символизме особое внимание уделяется символам, образам, репрезентациям маскулинности и феминности, поскольку приверженцы этого направления полагают, что только посредством них возможно "прикоснуться" к изучаемым феноменам, понять их природу, сущность.

В определении сущности феноменов маскулинности и феминности с позиции теории символического интеракционизма Эрвина Гофмана центральным выступает понятие "гендерный дисплей" [20]. Он понимается как совокупность культурных конвенциональных изображений гендерно-классового членства, обычно очевидных для членов этого общества; он является схемой для изображения маскулинности – феминности, доказательством существующей между полами практики создания изображения их взаимодействия [21]. Маскулинность и феминность рассматриваются как прототипы сущностного выражения, как нечто, схватываемое с первого взгляда в любой социальной ситуации и, тем не менее, воспринимаемого нами как самая основная характеристика индивида" [21]. Репрезентации маскулинности и феминности в контексте символического интеракционизма являются в меньшей степени следствием нашего полового естества, чем интеракционным изображением того, что мы хотели бы выразить в отношении нашего полового естества, используя конвенциональные жесты. "Сущности" маскулинности и феминности ежеминутно проявляются в стандартных социальных ситуациях, таких, например, как спорт. Э. Гофман приводит пример организованного спорта как одной из возможных институциональных рамок для выражения маскулинности. В этом случае те качества, которые должны быть ассоциированы с "нормальной" маскулинностью (например, выносливость, сила, соревновательный дух и т.п.), приветствуются всеми участниками: и спортсменами, которых можно рассматривать как демонстраторов этих черт, и зрителями, которые аплодируют демонстраторам, чувствуя себя в безопасности на трибуне [20]. Маскулинность и феминность являются "сущностными" и главными характеристиками индивида, культурными конвенциональными изображениями того, что мы думаем в отношении нашего пола, которые используются в процессе разыгрывания спектакля жизни и поддерживают существующую социальную иерархию власти. Такое понимание маскулинности – феминности Э.Гофмана перекликается с фаллической концепцией Ж.Лакана, особенно в части, касающейся того, как маскулинные и феминные репрезентации поддерживают патриархальный миф и патриархальную власть.

Лакановская школа рассматривает маскулинность и феминность как символические категории, являющиеся социальными конструктами, содержащими иерархии власти [21], определенные, именуемые и разграниченные установленными дискурсами для производства социальных дискурсов [25]; как субъект-объектное соотношение [24], в котором маскулинность выступает в качестве субъекта дискурса, т.е. наблюдателя, а феминность – в качестве объекта (оценки, внимания).

Маскулинность и феминность понимаются, с одной стороны, как взаимоисключающие, а с другой – как взаимосвязанные конструкты. Они являются взаимоисключающими, потому что маскулинность предполагает исключение феминности, и наоборот. Они не могут быть представлены одновременно, поскольку фаллос (его наличие) репрезентирует маскулинность, является ее означающим, символизирует власть и доминирование [28]. Как говорит Лакан [29], фаллос является означающим, которое приписывает значения и, формируя субъект, основную дихотомию: "либо вы имеете фаллос, либо нет". Таким образом, маскулинность понимается как исключение всего феминного, а феминность – как не-маскулинность, а значит "отказ от фаллоса и власти, которую он означает" [27]. Взаимозависимы маскулинность и феминность вследствие того, что первое может быть определено только в связи со вторым [23].

Символизм предлагает нам рассматривать маскулинность и феминность как бинарную дихотомию, каждое из составляющих которой одновременно исключает и предполагает противоположное, каждое из составляющих которой стремится к завершению и так и остается незавершенным. Однако маскулинность не сдает своих позиций, она все так же первична и доминантна по отношению к феминности, которая является всего лишь "пустым местом" (взамен утраченной маскулинности). Маскулинность и феминность выступают в качестве монолитных мифологизированных сущностей, которые представлены посредством визуальных образов, символов, репрезентаций, дискурсов, транслирующих иерархическую структуру власти. Маскулинность презентируется посредством фаллоса в таких сферах, как власть, спорт, соревнование, доминирование. В подтверждение этого она нуждается в присутствии феминности: подчинения и фона. Но символизм в погоне за презентациями маскулинности и феминности утрачивает взгляд на них как на характеристики индивидуального бытия, детерминанты индивидуального пути развития личности. Индивидуальные биографии как реализация различных версий маскулинности – феминности считаются не важными с точки зрения глобального спектакля с двумя действующими героями – маскулинностью и феминностью. Маскулинность и феминность выглядят институционализированными монолитами, сами себя выстраивающими и подтверждающими, и разрушающими [4]. Механизмы их конструирования остаются для нас загадкой. Э. Гофман относит их к области символических взаимодействий, а Лакан – к области бессознательных структур. Каковы же последующие шаги в поисках причин и смыслов, порождающих этого "пожирающего себя чудовища" – дихотомичной пары маскулинности – феминности?

В теории социального конструирования ответ на вопрос, как концептуализировать контексты, в которых создаются базовые категории мужского и женского, фундирован другим теоретическим фреймом – социологическим (драматургическим) интеракционизмом Э. Гофмана.

Утверждая, что гендер созидается каждый момент, здесь и сейчас, исследователи приходят к выводу, что для понимания его оснований необходимо обратиться к анализу микро-контекста социального взаимодействия. Гендер в рамках этого подхода рассматривается как результат социального взаимодействия и одновременно его источник [12].

Гендер проявляет себя как базовое отношение социального порядка. Чтобы осмыслить процесс строительства этого социального порядка в конкретной ситуации межличностного взаимодействия, Э. Гофман вводит понятие гендерного дисплея. В коммуникации лицом к лицу обмен разного типа информацией сопровождаются фоновым процессом созидания гендера – doing gender. По утверждению Э. Гофмана, гендерный дисплей является основным механизмом создания гендера на уровне межличностного взаимодействия лицом к лицу.

Используя понятие гендерного дисплея, конструктивисты вслед за Гофманом утверждают, что гендерные отношения невозможно свести к исполнению половых ролей, что механизмы гендера более тонки, и гендер нельзя сменить, подобно платью или роли в спектакле, он находится в тесном контакте с телами агентов взаимодействия. Дисплей – это многообразие представления и проявления мужского и женского во взаимодействии [12]. Гендерный дисплей как представление половой принадлежности во взаимодействии (как спектакль) столь тонок и сложен, что его исполнение не может быть сведено к определенным репликам, костюмам, гриму и антуражу и пр. Вся атмосфера – стиль, хабитус в лексиконе других социологов – составляют дисплей гендера. Эта виртуозная игра выучена актерами давно, она срослась с их жизнями, поэтому она выглядит естественным проявлением их сущности – выражением не гендера, но естества (биологического пола). В этом и заключается загадка конструирования гендера – каждую минуту участвуя в этом маскараде представления пола, делается это таким образом, что игра кажется имманентно присущей и отражающей сущность.

Феминистские исследователи оппонируют, как уже было сказано, биологическому детерминизму и не считают гендерный дисплей выражением биологической сущности пола. Дисплей, явленный в многообразии жестов, мимической игре, а также в материально-вещном оснащении исполнения, не является продолжением анатомо-физиологического пола, поскольку он не универсален, культурно детерминирован. Разные широты, разные истории, разные расы и социальные группы обнаруживают разные дисплеи. Различия гендерных дисплеев затрудняют сведение их к биологическим детерминантам, но зато заставляют обратить внимание на властное измерение отношений между полами, явленное в дисплее [30]. Гендерный дисплей как механизм создания гендера на уровне взаимодействий должен быть «исполнен» таким образом, чтобы партнеры по коммуникации были правильно идентифицированы, т.е. как женщины/мужчины c уместным стилем поведения в конкретной ситуации.

Для эффективной коммуникации в мире повседневности необходимо базовое доверие по отношению к тому, с кем происходит взаимодействие. Коммуникативное доверие основывается на возможности идентификации, основанной на социальном опыте агентов взаимодействия. Быть мужчиной и женщиной и проявлять это в дисплее – значит быть социально-компетентным человеком, вызывающим доверие и вписывающимся в коммуникативные практики, приемлемые в данной культуре. Условием доверия (а значит, коммуникации лицом к лицу) является неартикулированное допущение, что каждое действующее лицо обладает целостностью, обеспечивающей постоянство, когерентность и преемственность в его действиях. Эта целостность или идентичность мыслится как основанная на некоей сущности, которая является в многообразии поведенческих проявлений дисплеев женственности и мужественности, выражая принадлежность к полу и создавая возможность для категоризации [3].

Средства, которые используются в обществе для выражения принадлежности по полу, Гофман называет формальными конвенциональными актами. Формальные конвенциональные акты представляют собой модели у-местного в конкретной ситуации поведения. Они построены по принципу «утверждение – реакция» и способствуют сохранению и воспроизводству норм повседневного взаимодействия. При этом предполагается, что исполнителями конвенциональных актов являются социально-компетентные действующие лица, включенные в данный социальный порядок, гарантирующий им защищенность от посягательств безумных (социально некомпетентных) индивидов. Примеры конвенциональных актов – контекстов гендерного дисплея неисчислимы. Всякое ситуативное поведение, всякое сборище, по Гофману, мыслится как гендерно окрашенное. Официальная встреча, конференция, банкет – один ряд ситуаций; деловой разговор, исполнение работы, участие в игре – другой [3]. Воспитательные практики, сегрегация в использовании институциональных пространств – еще одна групп примеров. Гендерный дисплей представляет собой совокупность формальных конвенциональных актов взаимодействия.

Осознание связи гендерных проявлений с контекстами эффективной коммуникации, привело к использованию конструктивистами понятия подотчетности и объяснимости. Процесс коммуникации предполагает некоторое количество негласных допущений или условий, создающих сами возможности взаимодействия. Когда взаимодействующее лицо вступает в коммуникативный контекст, оно демонстрирует себя, сообщая о себе некую информацию, способствующую наведению коммуникативного моста, формированию отношения базового доверия. Начиная общение, коммуникатор представляет себя как лицо, которое должно вызывать доверие. Его дисплей – это рассказ о себе, отчет перед другими, который своей уместностью делает человека приемлемым для коммуникации. Дисплей – это сертификат, гарантирующий его признание как нормального, который не нуждается в социальной изоляции и лечении.

Социальное воспроизводство дихотомии мужского и женского в гендерном дисплее гарантирует сохранение социального и интерактивного порядка. Как только дисплей выходит за пределы подотчетности, как только он перестает вписываться в общепринятые нормы бытования, его исполнитель попадает в ситуацию гендерной проблемы [4]. Если женщина попробует стать тамадой на грузинском застолье, если мужчина-отец возьмет бюллетень по уходу за грудным младенцем при живой-здоровой матери в сегодняшней России, если мальчик в детском саду открыто выразит свое предпочтение игре в куклы – все эти персонажи столкнутся с сомнением общества в их социальной компетентности как мужчин и женщин. Это сомнение обусловлено тем, что их поведение не укладывается в созданные обществом нормы гендерного дисплея. Нарушение гендерного дисплея грозит остракизмом, но способствуют формированию эмержентных норм.

Э. Гофман полагает, что в ситуации взаимодействия гендерный дисплей действует как «затравка» [26]. Демонстрация принадлежности по полу предшествует исполнению основной практики и завершает ее, работая как переключающий механизм (scheduling). Гофман считает, что гендерный дисплей является включением в более важную практику, выступая своего рода прелюдией перед какой-то конкретной деятельностью. Феминистские конструктивисты Уэст и Зиммерман критикуют Гофмана за недооценку проникающей способности гендера. Анализируя взаимодействия, они показывают, что явление половой принадлежности происходит не на его периферии, оно работает не только в моменты переключения видов деятельности, но пронизывает взаимодействия на всех уровнях. Такая вездесущность и всепроникаемость гендера связана, в том числе, и с дискурсивным строением речи. [8]

Грамматические формы родов, присутствующие во всех письменных языках, закрепляют женственность и мужественность как структурные формы и создают базовую основу для исполнения партий мужчины и женщины в многообразных контекстах. Обозначение профессиональной принадлежности, снабженное гендерным маркером, – доктор и докторша, врач и врачиха – вызывают работу воображения, опирающуюся на опыт повседневности. Используя гендерные языковые формы, мы актуализируем представление о том, как должна себя вести женщина-врач и что мы ожидаем от мужчины-доктора. То же самое можно сказать о любой социальной ситуации. Всякая реально существующая или виртуальная ситуация взаимодействия гендерно специфицирована, и избавиться от этого не представляется возможным. Для изменения такого социального порядка надо изменить не только практики повседневности, но и дискурсивные структуры языка, что пытаются делать радикальные феминистки [31].

Итак, необходимость производства мужественности и женственности коренится в представлениях о социальной компетентности участников взаимодействия. Это производство непрерывно, он не сводится к ролевым исполнениям, но характеризует личность тотально и выражается в гендерном дисплее. Гендерный дисплей конвенционален и способствует воспроизводству социального порядка, основанного на представление о мужском и женском в данной культуре. Данный тезис конструктивизма основан на микросоциологии социального взаимодействия и подтверждается исследованиями Гофмана, Гарфинкеля, Бергера, Лукмана и других социологов феноменологического направления.

Одним из самых существенных тезисов конструктивизма является тезис об инкорпорированности властных отношений в гендерные. В основе гендерной организации социальной реальности, утверждают феминистские исследователи, лежат отношения власти. В современном обществе отношение мужского и женского – это отношение различия, сконструированного как неравенство возможностей. Асимметрия отношений подчеркивается гендерным дисплеем, который маскирует дискриминацию под различие. Большинство ситуаций взаимодействия демонстрирует разные шансы для мужчины и женщины, причем в публичной сфере шансы мужчины очевидно выше. В западной литературе приводятся многочисленные доказательства данного тезиса. Так, анализ беседы с участием мужчин и женщин показывает, что женщина менее активна, больше слушает, меньше говорит. Анализ распределения рабочих мест показывает, что женщины, по преимуществу, занимают исполнительские позиции неключевого характера в отношении принятия решений. То же самое относится и к сфере политики. Итак, начиная анализировать гендерные отношения на уровне межличностного взаимодействия в контексте формальных конвенциональных актов, феминистские исследователи приходят к заключению о том, как конструируется гендер на макроуровне социальных институтов [31].

Итак, теория социального конструирования гендера основана на аналитическом различении биологического пола и социального процесса приписывания пола (категоризации по признаку пола). Гендер при этом рассматривается как работа общества по приписыванию пола. Таким образом, гендер может быть определен как отношение взаимодействия, в котором проявляются мужское и женское, воспринимаемые как естественные сущности. Гендерное отношение конструируется как отношение социального неравенства. Если исходить из теоретической посылки о конструировании гендера, то становится возможным выдвинуть положение о его реконструировании и изменении. Отношения между мужским и женским, представления об этом отношении могут изменяться. Гендерный дисплей может быть средством и подтверждения, и разрушения установленного гендерного порядка. Для того, чтобы обеспечить возможности социального изменения, необходимо контекстуализировать отношения неравенства между явленными представлениями о сущностно мужском и женском.

В контексте постоянного конструирования маскулинность и феминность трактуются посредством особых категорий, которые, с одной стороны, характеризуются динамичностью, а с другой – отличаются определенной степенью институционализированности. Они определяются либо как культурные события [9], либо как особые социальные идентичности [32] или феномены объективной реальности, либо как идеологические фикции [33], а скорее всего – и как одно, и другое, и третье.

В наибольшей степени соответствие критериям динамичности, множественности, взаимовозможности соблюдается, когда маскулинность и феминность рассматриваются как социальные феномены, существующие на различных уровнях. В соответствии с концепцией конструирования социальной реальности П.Бергера и Т.Лукмана [32], маскулинность и феминность, с одной стороны, рассматриваются как феномены объективной реальности, проявляющиеся в представлениях, стереотипах, установках, эталонах, которые задействованы в процессе социализации с целью формирования гендерной идентичности субъекта. С другой – маскулинность и феминность представляют собой феномены субъективной реальности, реализующиеся в форме индивидуальной гендерной идентичности – маскулинной, феминной, андрогинной и т.д. Важным является и то, что в понимании социальных конструктивистов все версии впервые признаются как возможные, т.е. субъект рассматривается как изначально нормальный в своей субъективной реальности, имеющий право на "иную" версию. Допустимость "анормального" биографического развития является принципиально новым взглядом на формирование индивидуальной гендерной идентичности. Маскулинная и феминная версии реальности социально признаны, и это признание передается в первичной социализации.

Социальный конструктивизм полагает, что в принципе маскулинность и феминность представляют собой фикцию, порожденную идеологическими ухищрениями патриархатной культуры. Как считает Аннали Ньюитц [33], женщины самостоятельно не изобретали идею феминности; она была изобретена для них мужчинами в рамках маскулинной идеологии. Маскулинная идеология западного общества, будучи социальной структурой, с которой субъект идентифицирует себя, оказывает давление на индивидов посредством социального одобрения маскулинных черт [3]. Поэтому феминность постоянно конструируется как нечто менее престижное, менее самодостаточное. С точки зрения теории социального конструктивизма маскулинность и феминность всегда определены в контексте как социальные конструкты, вплетенные в объективную и субъективную реальности. В первом случае трактовки маскулинности и феминности касаются их институционализированного характера в качестве представлений, стереотипов, норм и типизаций маскулинного/феминного поведения и способов их контроля и поддержания; в качестве ролей, которые понимаются как типы деятелей, с помощью которых институт маскулинности – феминности воплощается в индивидуальном опыте. Во втором случае маскулинность и феминность приобретают статус динамических версий идентичности, которые в свою очередь порождаются социальными структурами. Таким образом, видно, что этот круг настолько же порочен, насколько бесконечен. Маскулинность и феминность являются феноменами объективной реальности, седиментированными и институционализированными в ролевых версиях, стереотипах, нормативных предписаниях относительно того, что является "мужским" и "женским", передающихся в процессе социализаций и, таким образом, конструирующих индивидуальные идентичности в рамках субъективной реальности. И наоборот, маскулинность и феминность через "нормальные" индивидуальные идентичности мужчин и женщин становятся в каждый определенный исторический и культурный момент институционализированными в типичных поведенческих моделях, ролях и стереотипах, в идеологических конструктах социальной дифференциации.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что основания изучения проблемы гендерного дисплея имеют важное место в становлении новой парадигмы маскулинности–феминности. Гендерный дисплей конвенционален и способствует воспроизводству социального порядка. Они (основания) имеют следующие теоретико-методологические подходы: философско-мифологическая концепция; структурный функционализм; биологический натурализм; ролевой подход; символический интеракционализм Эрвина Гофмана; теория социального конструирования.

1.2 Понятие гендерного дисплея

Гендер (от англ. «род») понимается как одна из важных граней социальных отношений и включает три группы характеристик: биологический пол, полоролевые стереотипы, распространенные в обществе, а также так называемый «гендерный дисплей» – предписанные обществом нормы мужского и женского действия и взаимодействия во всем многообразии их проявлений. Другими словами, гендер – это широкое, многоаспектное понятие, включающее не только биологическую половую принадлежность индивида, но и его психологические, социальные и культурные особенности [13].

Гендерный дисплей – представление половой принадлежности во взаимодействии; подотчетность и объяснимость гендерного дисплея – это условие успешной межличностной коммуникации.

Гендерный дисплей – социально обусловленное многообразие проявления половой принадлежности на уровне межличностного общения; основной механизм создания гендера в процессе взаимодействия лицом к лицу. Гендерный дисплей проявляется в телесной идиоме, символике, стиле и содержании общения. Межличностная коммуникация в конкретной ситуации сопровождается фоновым процессом отнесения собеседника к категории мужчин или женщин, т. е. категоризации по признаку пола. Человека относят к полу, получая многообразную информацию, соответствующую конвенциональным правилам. Имя, внешний облик, тембр голоса, манера речи и движения, стиль выражения чувств – все эти множественные проявления представляют собой гендерный дисплей, который позволяет идентифицировать собеседника как мужчину или женщину [13].

Термин гендерный дисплей введен американским социологом Эрвином Гофманом, автором социологии драматургического интеракционизма. Используя понятие гендерный дисплей, сторонники социального конструктивизма вслед за Гофманом утверждают, что проявления гендера невозможно свести к исполнению половых ролей, что гендерную идентичность нельзя отменить или сменить, подобно платью или роли в спектакле. Гендерный дисплей – это многообразие представлений и проявлений "мужского" и "женского" в межличностном взаимодействии. Гендерный дисплей – или конвенциональное проявление мужского и женского – не может быть сведено к сочетанию речи, мимики, костюма и грима [15].

По Гофману, гендерный дисплей представляет собой механизм создания гендера.

Вслед за Гофманом конструктивисты утверждают, что гендерные отношения невозможно свести к исполнению половых ролей, что гендер нельзя сменить, подобно платью или роли в спектакле. Гендерный дисплей как представление половой принадлежности во взаимодействии столь тонок и сложен, что его исполнение не может быть сведено к репликам, костюмам, гриму и антуражу [17].

Средства выражения принадлежности к полу Гофман называет формальными конвенциональными актами. Это своего рода модели уместного в конкретной ситуации поведения, построенные по принципу “утверждение-реакция” и способствующие сохранению и воспроизводству норм повседневного взаимодействия. Исполнителями конвенциональных актов являются социально компетентные действующие лица, включенные в социальный порядок, который гарантирует им защиту от посягательств безумных индивидов. Примеры конвенциональных актов – контекстов гендерного дисплея – неисчислимы. Всякое ситуативное поведение и всякое “сборище” мыслятся как гендерно окрашенные [8].

Гофман полагает, что гендерный дисплей действует как “затравка” в ситуации межличностного общения. Демонстрация принадлежности по полу предшествует основной коммуникации и завершает ее, действуя как переключающий механизм. Феминистские конструктивисты К. Циммерман и Д. Уэст считают, что Гофман недооценивает “проникающую способность” гендера, и показывают, что гендерный дисплей работает не только в моменты переключения видов деятельности, но пронизывает все уровни взаимодействия. [9].

Таким образом, в рамках нашего исследования основным понятием гендерного дисплея является представление половой принадлежности во взаимодействии; подотчетность и объяснимость гендерного дисплея – это условие успешной межличностной коммуникации. Гендерный дисплей – это многообразие представлений и проявлений “мужского” и “женского” в межличностном взаимодействии. Гендерный дисплей – или конвенциональное проявление мужского и женского – не может быть сведено к сочетанию речи, мимики, костюма и грима.

1.3 Гендерная социализация как условие формирования гендерного дисплея в юношеском возрасте

Каждый период жизни ставит перед человеком задачи развития, требующие для своего решения новых навыков и иного отношения. Большинство психологов утверждают, что подрастающее поколение неизбежно сталкивается с двумя важными задачами:

Достижением некоторой автономии и независимости от родителей.

Формированием идентичности, созданием целостного Я, гармонично сочетающего различные элементы личности.

Ранняя юность (от 14-15 до 18 лет) – в буквальном смысле слова "третий мир", существующий между детством и взрослостью. К концу этого периода основные процессы биологического созревания в большинстве случаев завершены, так что дальнейшее физическое развитие можно рассматривать как принадлежащее к циклу взрослости. Социальный статус юношества неоднороден. Юность – завершающий этап социализации. Деятельность и ролевая структура личности на этом этапе уже приобретают ряд новых, взрослых качеств [22].

Главная социальная задача этого возраста – выбор профессии. Выбор профессии и типа учебного заведения неизбежно дифференцирует жизненные пути девушек и юношей, со всеми вытекающими отсюда социально-психологическими последствиями. Расширяется диапазон общественно-политических ролей и связанных с ними интересов и ответственности [1].

Промежуточность общественного положения и статуса юношества определяет и некоторые особенности его психики. Юношей еще остро волнуют проблемы, унаследованные от подросткового этапа, - собственная возрастная специфика, право на автономию от старших и т.д. Но социальное и личностное самоопределение предполагает не столько автономию от взрослых, сколько четкую ориентировку и определение своего места во взрослом мире.

Юность – завершающий этап созревания и формирования личности. Становление личности включает в себя также становление относительно устойчивого образа "Я", т.е. целостного представления о самом себе.

Образ "Я" включает 3 компонента:

1. Познавательный – знание себя, представление о своих качествах и свойствах.

2. Эмоциональный – оценка этих качеств и связанное с ней самолюбие, самоуважение и т.д.

3. Поведенческий – практичное отношение к себе [10].

Юноша страстно хочет знать, кто он такой, чего он стоит, на что он способен. Есть два способа самооценки. Один состоит в том, чтобы соизмерить уровень своих притязаний с достигнутым результатом. Второй путь самооценки – социальное сравнение, сопоставление мнений о себе окружающих.

Образы собственного "я", как известно, сложны и неоднозначны. Тут и реальное "я" (каким я вижу себя в реальный момент), и динамическое "я" (каким я стараюсь стать), и идеальное "я" (каким я должен стать, исходя из своих моральных принципов), и фантастическое "я" (каким я хотел бы быть, если бы все было возможным), и целый ряд других представляемых "я". Даже самосознание зрелой личности не свободно от противоречий и не все самооценки адекватны.

Адекватность самооценки с возрастом повышается. Несовпадение реального и идеального "Я" вполне естественное следствие роста самосознания и необходимая предпосылка целенаправленного самовоспитания [1].

Исключительно важной чертой личности, во многом закладываемой в ранней юности, является самоуважение, т.е. обобщенная самооценка, степень принятия или неприятия себя как личности. На формирование самоуважения влияют многие факторы – отношение родителей, положение среди сверстников и другие

Одной из важных потребностей переходного возраста становится потребность в освобождении от контроля и опеки родителей, учителей, старших вообще, а также от установленных ими правил и порядков. Значительное влияние на личность юноши оказывает стиль его взаимоотношений с родителями, который лишь отчасти обусловлен их социальным положением.

Существует несколько относительно автономных психологических механизмов, посредством которых родители влияют на своих детей.

1) подкрепление: поощряя поведение, которое взрослые считают правильным, и, наказывая за нарушение установленных правил, родители внедряют в сознание ребенка определенную систему норм, соблюдение которых постепенно становится для ребенка привычкой и внутренней потребностью;

2) идентификация: ребенок подражает родителям, ориентируется на их пример, старается стать таким же, как они;

3) понимание: зная внутренний мир ребенка и чутко откликаясь на его проблемы, родители тем самым формируют его самосознание и коммуникативные качества;

4) механизм психологического противодействия: юноша, свободу которого жестко ограничивают, может выработать повышенную тягу к самостоятельности, а тот, кому все разрешают, вырасти зависимым [22].

Наилучшие взаимоотношения старшеклассников с родителями складываются обычно тогда, когда родители придерживаются демократического стиля воспитания. Этот стиль в наибольшей степени способствует воспитанию самостоятельности, активности, инициативы и социальной ответственности.

"Значимость" для юношей и девушек их родителей и сверстников принципиально не одинакова в разных сферах деятельности. Наибольшая автономия от родителей при ориентации на сверстников наблюдается в сфере досуга, развлечений, свободного общения, потребительских ориентаций [10].

Существенно расширяются сферы социальной активности в юношеском возрасте и изменяется их значимость. Увеличивается количество социальных ситуаций, требующих самостоятельной ориентации. Изменяются отношения со сверстниками, родителями.

Имеются половые различия в общении: парни вступают в контакт друг с другом в основном ради делового взаимодействия, в котором у них складывается эмоциональная близость, их общение предметно; девушки выбирают партнёров на основе симпатии друг к другу, содержание же их деятельности для них менее значимо.

Специфика полоролевого поведения в ранний юношеский период заключается в следующем: рост интереса к противоположному полу; опережающее и более устойчивое усвоение половой роли девушками; всё большее использование форм поведения, прямо или косвенно связанных с половой ролью.

Рассматривая классификацию увлечений А.Е. Личко и Ю.А. Строцкого, основанную на различиях в мотивах поведения, наиболее значимым являются мотивы поведения:

- накопительские – коллекционирование чего-либо;

- эгоцентрические – занятия, позволяющие оказаться в центре внимания (модная одежда, модные занятия и др.);

- азартные (карты, пари, ставки, лотерея);

- информативно-коммуникативные – увлечения, связанные с повышенной жаждой общения, посещением «тусовок», где возможны общения и обмен информацией, не требующей критического осмысления [1].

В юношеский период происходит значительное изменение мотивационно-подребностной сферы [10]. Следствие роста самосознания формируется способность рефлексии собственных мотивов, которые приобретают более обобщённый и устойчивый характер. Мотивы поведения теперь связываются с жизненными планами, намерениями на будущее. Выстраивается иерархически соподчинённая система мотивов в противовес рядоположенным мотивам. Мотивы перестают действовать непосредственно на поведение, а опосредуются сознательно поставленной им целью и намерениями.

Следует отметить, что значимость отношений с родителями не утрачивается. Юноша не стремится приобрести полную автономию от родителей. Он лишь желает приобрести отношения не «руководства-подчинения», а равенства, взаимоуважения.

Анализ работ авторов, занимающихся проблематикой гендерной социализации, указывает на то, что влияние агентов гендерной социализации (семьи, сверстников, средств массовой информации) на юношей и девушек неодинаково. В результате этого в раннем юношеском возрасте формируются маскулинные, феминные и андрогинные характеристики личности. Гендерная социализация является условием формирования гендерного дисплея в юношеском возрасте. Основаниями для данного суждения являются: расширение сферы социальной активности, основной характеристикой которой является половые различия в общении; изменение мотивационно-потребностной сферы и повышенный интерес к сексуальной сфере; противоречия гендерной идентичности.

гендерный дисплей мужчина женщина

ВЫВОДЫ

Основания изучения проблемы гендерного дисплея имеют важное место в становлении новой парадигмы маскулинности – феминности. Гендерный дисплей конвенционален и способствует воспроизводству социального порядка. Они (основания) имеют различные теоретико-методологические подходы.

Основным понятием гендерного дисплея является представление половой принадлежности во взаимодействии; условие успешной межличностной коммуникации; представлений и проявлений “мужского” и “женского” в межличностном взаимодействии; конвенциональное проявление мужского и женского – не может быть сведено к сочетанию речи, мимики, костюма и грима.

2. ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ У ЮНОШЕЙ И ДЕВУШЕК О ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ МУЖЧИН И ЖЕНЩИН В ОБЩЕСТВЕ

2.1 Методика и организация исследования

Исходя из понятия и структуры гендерного дисплея, нами была определена стратегия эмпирического исследования. Так как «гендерный дисплей» – это предъявление себя в качестве определённого типа гендерной идентичности, отражающегося в сформированности Я-образа в юношеском возрасте, а также посредствам внешнего дисплея (одежды, косметики, украшений, телесных маркеров), нами было определено основание для эмпирического исследования гендерного дисплея в юношеском возрасте: изучение маскулинности-феминности как показателя психологического пола.

Для достижения цели исследования были поставлены следующие задачи:

1) определить теоретико-методологические основания для изучения гендерного дисплея;

2) выявить социально-психологические характеристики гендерного дисплея у юношей и девушек;

3) сформулировать основные выводы по исследованию.

Объект исследования: гендерный дисплей.

Эмпирическая база исследования: в качестве испытуемых привлекались учащиеся 11 классов в количестве 60 человек (30 у юношей и 30 девушек).

На данном этапе исследования был использован опросник Сандры Бем по изучению маскулинности, феминности и андрогинности личности.

Методика была предложена С. Бем для диагностики психологического пола и определяет степень андрогинности, маскулинности и феминности личности (Приложение 1)

Опросник содержит 60 утверждений (качеств), на каждое из которых испытуемый отвечает «да» или «нет», оценивая тем самым наличие или отсутствие у себя названных качеств. Опросник может применяться и в форме экспертного рейтинга. В таком случае оценка испытуемого по представленным качествам осуществляется компетентными судьями — людьми, хорошо знающими испытуемого (муж, жена, родители и др.).

За каждое совпадение ответа с ключом начисляется один балл. Затем определяются показатели феминности (F) и маскулинности (М) в соответствии со следующими формулами. F = (сумма баллов по феминности): 20 М = (сумма баллов по маскулинности): 20. Основной индекс IS определяется как:

IS = (F — М) х 2,322

Интерпретация. Если величина индекса IS заключена в пределах от -1 до +1, то делают заключение об андрогинности.

Если индекс меньше -1 (IS < -1), то делается заключение о маскулинности, а если индекс больше +1 (IS > 1) — о феминности.

При этом в случае, когда IS < -2,025 говорят о ярко выраженной маскулинности, а если IS > +2,025 — говорят о ярко выраженной феминности.

Гендерная идентичность (осознание своего пола) означает, в какой мере чувствуют себя представители того или иного пола мужчинами или женщинами, переживание ими своей маскулинности – фемининности. Это единство самосознания и поведения индивида, который причисляет себя к определенному полу и ориентируется на требования соответственной половой роли. Осознание индивидом своей гендерной идентичности предполагает определенное отношение к ней – полоролевую ориентацию и полоролевые предпочтения.

Благодаря современным исследованиям маскулинность и фемининность рассматриваются как независимые переменные, сочетания которых оказывают разное влияние на социальную адаптацию мужчин и женщин. Так, С. Бем рассматривает маскулинность и фемининность как независимые, ортогональные измерения личности. Она указала на то, что мужественность и женственность не противопоставлены друг другу, а личность может обладать одновременно и мужественными и женственными чертами; и полагает, что личности даже желательно быть андрогинной, т. е. вобрать в себя лучшее из обеих половых ролей.

Далее приведены количественные показатели распределения испытуемых по уровню гендерной идентичности (Таблица 2.1). Таблицы составлены на основе первичных эмпирических данных. (Приложение 2)

Таблица 2.1 Распределение испытуемых по показателям гендерной идентичности

Девушки						Юноши
M		F		A		M		F		A
кол-во	%	Кол-во	%	кол-во	%	кол-во	%	кол-во	%	кол-во	%
5	16,6	18	50,2	7	25,0	15	50,0	5	16,6	10	33,3

M* - маскулинность; F* - феминность; A* - андрогинность

Анализируя полученные результаты в таблице 2.1 можно определить, что большинство девушек обладают феминностью – 18 человек, что составляет 50,2 % от выборки девушек;

маскулинностью обладают 5 девушек – 16,6 %;

андрогинностью – 7 девушек – 25 %.

Юношей, в свою очередь, обладающих высокой маскулинностью 15 человек, что составляет 50 % от выборки юношей;

феминностью обладают 5 юношей – 16,6 %;

андрогинность – 10 юношей – 33,3 %.

Полученные результаты можно представить графически (см. рис. 2.1):

Рисунок 2.1 – Диаграмма результатов

Анализируя полученные данные можно заключить, что большинство девушек относят себя к типично женским чертам, таким, как уступчивость, мягкость, чувствительность, застенчивость, нежность, сердечность, способность к сочувствию, сопереживанию и др. Социальные стереотипы феминности меньше касаются полевых сторон личности и успешности деловой карьеры, но при этом уделяют значительное внимание эмоциональным аспектам.

В то время как большинство юношей обладают маскулинностью и относят к типично мужским качествам относят: независимость, напористость, доминантность, агрессивность, склонность к риску, самостоятельность, уверенность в себе и др.

Также анализируя полученные результаты можно заключить, что большое число испытуемых – 17 человек, что составляет 28 % от общей выборки андрогинны. В соответствии с существующими представлениями индивид не обязательно является носителем четко выраженной психологической маскулинности или фемининности. В личности могут быть на паритетных началах представлены существенные черты как маскулинного, так и фемининного типов. При этом предполагается, что у андрогина эти черты представлены гармонично и взаимодополняемо. Считается, что такая гармоничная интеграция маскулинных и фемининных черт повышает адаптивные возможности андрогннного типа. При этом большая мягкость, устойчивость в социальных контактах и отсутствие резко выраженных доминантно-агрессивных тенденций в общении никак не связаны со снижением уверенности в себе, а напротив проявляются на фоне сохранения высокого самоуважения, уверенности в себе и самопринятия. Все это соответсвует раннему юношескому возрасту.

Для выявления различий в социально-психологических представлениях у юношей и девушек о предназначении мужчин и женщин в обществе полученные данные были проранжированы, для подсчета была использована компьютерная программа вычисления Statistica версия 6.0.

В ходе эмпирического исследования была осуществлена проверка выборочного распределения на нормальность с помощью критерия Колмогорова-Смирнова (с поправкой Лилльефорса) в системе Statistica 6.0 по изучаемым переменным (рис. 2.2).

Рисунок 2.2 – Распределение отличное от нормального по переменной Основной индекс IS

Исходя из полученных результатов проверки распределения на нормальность, можно заключить, что для подтверждения гипотезы о наличиях различий в социально-психологических представлениях у юношей и девушек о предназначении мужчин и женщин потребуется метод обработки статистических данных – U-критерий Манна-Уитни.

Таким образом, различия в гендерной идендичности были выявлены с помощью программы Statistica 6.0 – U-критерий Манна-Уитни (см. таблицу 2.2).

Таблица 2.2 Расчет U-критерия Манна-Уитни

Исходя из полученных результатов, можно заключить, что существует статистическая значимость различия по всем изучаемым переменным при U = 230,5 и р = 0,001. Это говорит о том, что у юношей и девуек различная гендерная идентичность. Юноши в большей степени идентифицируют себя с мужчинами, девушки с женщинами.

Полученые результаты можно представить графически (см. рисунок 2.3):

Рисунок 2.3 – графическое представление полученных результатов

Большинство девушек относят себя к типично женским чертам, таким, как уступчивость, мягкость, чувствительность, застенчивость, нежность, сердечность, способность к сочувствию, сопереживанию и др. Социальные стереотипы феминности меньше касаются полевых сторон личности и успешности деловой карьеры, но при этом уделяют значительное внимание эмоциональным аспектам.

Полученные данные подтверждают теорию о феминности-маскулинности.

С учетом того, что не существует методики на выявление представлений о предназначении мужчин и женщин в обществе и нами была выбрана методика С. Бем, можно заключить, что проведенное исследование частично подтвердило нашу гипотезу.

Для того, чтобы расширить наше исследование и полностью подтвердить гипотезу следует разработать авторскую методику с дальнейшим ее апробированием и валидизацией.

ВЫВОДЫ

Также анализируя полученные результаты можно заключить, что большое число испытуемых – 17 человек, что составляет 28 % от общей выборки андрогинны.

Для подтверждения гипотезы о наличиях различий в социально-психологических представлениях у юношей и девушек о предназначении мужчин и женщин потребуется метод обработки статистических данных – U-критерий Манна-Уитни.

Исходя из полученных результатов, можно заключить, что существует статистическая значимость различия по всем изучаемым переменным при U = 230,5 и р = 0,001. Это говорит о том, что у юношей и девушек различная гендерная идентичность.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основания изучения проблемы гендерного дисплея имеют важное место в становлении новой парадигмы маскулинности–феминности. Гендерный дисплей конвенционален и способствует воспроизводству социального порядка. Они (основания) имеют различные теоретико-методологические подходы.

Исходя из полученных результатов, можно заключить, что существует статистическая значимость различия по всем изучаемым переменным при U = 230,5 и р = 0,001. Это говорит о том, что у юношей и девушек различная гендерная идентичность. Проведенное исследование частично подтвердило нашу гипотезу.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абрамова Г.С. Возрастная психология / Г.С. Абрамова. - М.: Издательский центр "Академия", 1999. - 672 с.

2. Аусландер Л. Женские + мужские = гендерные исследования? / Л. Аусландер. - Гендерные исследования. – 2000. - № 5. – С. 51-55

3. Батлер Дж. Гендерное беспокойство / Дж. Батлер. - Антология гендерной теории / Сост. и комментарии Гаповой Е.А. и Усмановой А.Р. – Минск: Пропилеи, 2000, стр. 280-296.

4. Бергер, П. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания / П. Бергер. - М., 1995.

5. Берн Ш. Гендерная психология. / Ш. Берн. – 2001. - СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК.

6. Введение в гендерные исследования. Часть 2. Хрестоматия / под ред. С. Жеребкина. – Харьков.: ХЦГИ; СПб: Алетейя, 2001. – 991 с.

7. Вейнингер О. Пол и характер. / О. Вейнингер. - М., 1992.

8. Гофман Э. Гендерный дисплей. / Э. Гофман / Введение в гендерные исследования / Отв ред. Жеребкин С.В. – 2001.

9. Гурко Т. Социология пола и гендерных отношений / Э. Гофман. - Социология в России. - М: ИС РАН.

10. Дубровина И.В. Формирование личности в переходный период от подросткового к юношескому возрасту / Под ред. И.В.Дубровиной. - М.: Педагогика, 1987. - 168с.

11. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда: Метод социологии. / Э. Дюркгейм. – М: Педагогика, 1973. – 216 с.

12. Здравомыслова Е. А. Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период (сборник научных статей) / Е.А. Здравомыслова. – 1996. - СПб, С. 3-96.

13. Здравомыслова Е. А. Социальная конструкция гендера и гендерная система в России / Е.А. Здравомыслова. - Материалы Первой Российской летней школы по женским и гендерным исследованиям. – 1997. - "ВАЛДАЙ-96" / МЦГИ. М., С. 84-89.

14. Здравомыслова Е. Исследования женщин и гендерные исследования на Западе и в России / Е. Здравомыслова. - Общественные науки и современность. – 1999. – № 6. С. 177-185.

15. Здравомыслова Е. Социальное конструирование гендера / Е. Здравомыслова. - Социологический журнал. – 1998. - N 3/4. С. 171-182

16. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия: Эволюция научного мифа / И. Ильин. – 1998. - М.: Книга, 224 с.

17. Каган В.Е. Стереотипы мужественности – женственности и образ «я» у подростков // Вопросы психологии. 1989. № 3. С. 53-62

18. Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты / А. В. Кирилина.– 1999 М.: ИС РАН.

19. Клецин А. Дилеммы гендерной социологии. Гендерные исследования: Феминистская методология в социальных науках / А. Клецин. – 1998. - Харьков: ХЦГИ, с.187-193

20. Клецина И.С. Гендерный подход и равноправие в межличностных отношениях. Российские женщины и европейская культура: Материалы Пятой конф., посв. Теории и истори женск. Движения / Сост. и отв. ред. Г.А. Тишкин. - 2001. – СПб.: С-П. философ. об-во, с. 249-258.

21. Кон И.С. Мужские исследования: меняющиеся мужчины в изменяющемся мире / И.С. Кон.– 2001. - Харьков: ХЦГИ, СПб.: Алетейя, стр. 562-605.

22. Кон И.С. Психология ранней юности / И.С. Кон. – М.: Просвещение, 1989. – 329 с.

23. Кон И.С. Сексология. Мужские исследования и парадигмы маскулинности / И.С. Кон. – М.: Книга, 1990. – 325 с.

24. Коннел Р. Современные подходы. Хрестоматия феминистских текстов / Р. Коннел. – М.: Прогресс, 2000. - С.251-279.

25. Лауретис де Т. Риторика насилия. Рассмотрение репрезентации и гендера // Антология гендерной теории / Сост. и комментарии Гаповой Е.А. и Усмановой А.Р. – Минск: Пропилеи, 2000, с. 296-372.

26. Лопухова О.Г. Влияние этнокультурных традиций на становление психологическго пола личности // Вопросы психологии. 2001. № 5. С. 73 – 79.

27. Оукли Э. Гендер, методология и модусы человеческого знания: проблематика феминизма и парадигматические дискуссии в социальных науках // Введение в гендерные исследования. Часть 2: Хрестоматия / Под ред. С.В. Жеребкина. – Харьков: ХЦГИ, 2001; СПб.: Алетейя, 2001, стр. 336-363.

28. Темкина А. Женский путь в политику: гендерная перспектива // Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период / Под ред. Здравомысловой Е., Темкиной А. Труды Центра независимых социальных исследований. - 1996. - № 4. СПб, C.19-32

29. Токарева М.Ю. Меньшинство как источник социального влияния // Вопросы психологии.1996. № 1. С. 50-61.

30. Уэст К. Создание гендера // Гендерные тетради. – 1997. - Труды СПб филиала ИС РАН. СС. 94 – 124.

31. Фернхем А. Личность и социальное поведение. – СПб.: Дельта, 1996. – С.15 – 42.

32. Хоф Р. Возникновение и развитие гендерных исследований // Пол. Гендер. Культура. Под ред. Шоре Э., Хайдер К. М. РГГУ., 1999. - С. 23-54.

33. Чирикова О.Б. Роль детско-родительских отношений в развитии ответственности подростков // Психология ХХI века: Тезисы Международной межвузовской научно-практической студенческой конференции. – Спб., 2000. – С. 193 – 195.

Курсовая работа: Предназначение полов в обществе в теориях гендеризма Э. Гофмана и С. Бема

Курсовая работа: Предназначение полов в обществе в теориях гендеризма Э. Гофмана и С. Бема

Минск 2011

ОГЛАВЛЕНИЕ