Статья: О Ситуации смыслообразования (на примере Письма Татьяны к Онегину из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин»)

М.Найдорф

Mark I. Naydorf. On Sensegiving Situation (by the example of “Tatjana’s letter to Onegin” from Pushkin’s “Eugeny Onegin”).

Данная работа должна помочь изучению темы «Смысл и значение», одной из самых трудных в курсе теории культуры. В статье обсуждаются условия, которые предопределяют как смысл данного пушкинского фрагмента, возникающий в индивидуальном сознании читателя, так и его значение, сохраняемое в безлично-культурной форме.

This article treats about conditions which predetermine both a certain sense of the text as formed in an individual reader’s mind and the meaning of the same text preserved in an impersonal cultural form.

Письмо (послание, эпистола) – сообщение, имеющее конкретного (индивидуального или коллективного) адресата. Письма могут быть официальные (служебные) и частные. На грани XVIII-XIX вв. частная переписка была очень модной. Ее привлекательная сторона состояла в том, что в частном письме автор может выразить (утвердить) свою индивидуальное отношение к событиям и явлениям мира, выразить свои собственные оценки, чувства, понимания вещей. Письмо позволяет это делать свободно, без излишних опасений, т.к. читателем его является избранное лицо или круг лиц, которым оно адресовано. По сравнению с устным высказыванием, письмо позволяет выразиться более продуманно и точно. В эпоху А.С.Пушкина форма письма была подхвачена литературой. Письмо стало основой весьма распространенного жанра «роман в письмах» (иначе: «эпистолярный романа»).

Роман «Евгений Онегин» несет на себе некоторые следы этого литературного увлечения. Пушкин в романе не раз обращается к читателю как «избранному», приближенному к автору адресату своего сообщения, тем самым сближая временами роман в целом с личным посланием. Но в романе «Евгений Онегин» автором выделены два письма – Татьяны к Онегину и Онегина к Татьяне. Читатель должен почувствовать разницу между посланиями: романом и письмами в нем.

II.

Анализируя смысл «Письма Татьяны к Онегину», нужно исходить из того, что письмо это – сочинение А.С.Пушкина, его авторский поступок. На первый взгляд кажется, что для формирования у читателя определенного представления о персонаже, например, о Татьяне Лариной, автору достаточно дать ее описательную характеристику. Но для создания художественного (романного) пространства, автор должен построить взаимодействие его участников. Письмо – это поступок Татьяны в рамках романа. Следовательно, данное «Письмо» включено одновременно в две ситуации и поэтому имеет два смысла: как письмо в составе адресованного читателю романного текста и как письмо персонажа – персонажу (Татьяны к Онегину) в рамках романного пространства. Вводя письмо в состав романа, Пушкин тем не менее подчеркивает его «внероманную» достоверность: «Письмо Татьяны предо мною;/ Его я свято берегу». Таким образом, в вымысел романа как бы внедряется цитата, документ «из жизни» персонажа, уже имеющего собственную линию развития (свой человеческий смысл). Две воли, два действия (автора и персонажа), две ситуации и два смысла в Письме переплетены и тем сильнее провоцируют активность читателя ко взаимодействию с «реальностью» этого сложно сконструированного вымысла.

III.

Смысл – это соотносительное свойство, которое тот или иной феномен (здесь – письмо Татьяны) приобретает из-за своей включенности в человеческую деятельность. Смысл и значение – синонимы. Их различие в том, что смысл – переживаемое значение, а значение – закрепленный смысл. Смысл переживают лишь в рамках ситуации, пока она длится. Тогда как значение сохраняется вне и независимо от ситуации, породившей соответствующий смысл. Следовательно, о смысле Письма Татьяны к Онегину можно говорить лишь в рамках того или иного читательского восприятия. Значение Письма – это тот смысл, который удерживается в культуре как правильный или предписанный для трансляции.

Содержание «Письма» приобретает свой особый смысл, когда воспринимается как письмо Татьяны в рамках романа Пушкина. Написание и отправление «Письма» – это поступок Татьяны, которым она создает напряженную и неоднозначную ситуацию (обращаясь к Онегину с письмом, Татьяна рискует[1]). Для читателя смысл Письма и смысл самого образа Татьяны неразрывно связаны: исключительная весомость поступка Татьяны придает особый смысл ее Письму, тогда как содержание Письма обнаруживает масштаб и значительность личности его автора (Татьяны).

IV.

Содержание «Письма» в свою очередь является многосмысленным (многозначным), поскольку представляет читателю последовательно ряд взглядов, предлагаемых ему от имени Татьяны.

А) Семь вступительных строк экспонируют ситуацию: напоминают о риске на который пошла Татьяна, и в связи с этим, в сущности, предписывают Онегину, как, в каком смысле он должен воспринимать письмо и его автора:

Я к вам пишу – чего же боле?

Что я могу еще сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Но вы, к моей несчастной доле

Хоть каплю жалости храня,

Вы не оставите меня.

Б) Следующие тринадцать строк дают образ альтернативной, в представлении Татьяны, ситуации («Когда б надежду я имела»…). Эта альтернатива оттеняет реальное положение дел:

Сначала я молчать хотела;

Поверьте: моего стыда

Вы не узнали б никогда,

Когда б надежду я имела

Хоть редко, хоть в неделю раз

В деревне нашей видеть вас,

Чтоб только слышать ваши речи,

Вам слово молвить, и потом

Все думать, думать об одном

И день и ночь до новой встречи.

Но, говорят, вы нелюдим;

А мы... ничем мы не блестим,

Хоть рады вам и рады простодушно.

В) Последующие девять строк обнаруживают смысл положения Татьяны в широком контексте женской судьбы – рефлексия, более естественная для зрелого человека (временами здесь, кажется, звучит голос автора), а не для юной героини:

Зачем вы посетили нас?

В глуши забытого селенья

Я никогда не знала б вас,

Не знала б горького мученья.

Души неопытной волненья

Смирив со временем (как знать?),

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать.

До сих пор письмо сообщает читателю более или менее обычные для него вещи. Но дальше наступает перелом.

Г) Татьяна переходит на «ты» и в следующем самом большом фрагменте письма (тридцать три строки) обращается, собственно, не к Онегину, которого знает очень мало, а к герою своей девической мечты, с которым фактически сроднилась:

Другой!.. Нет, никому на свете

Не отдала бы сердца я!

То в высшем суждено совете...

То воля неба: я твоя;

Вся жизнь моя была залогом

Свиданья верного с тобой;

Я знаю, ты мне послан богом,

До гроба ты хранитель мой...

Ты в сновиденьях мне являлся,

Незримый, ты мне был уж мил,

Твой чудный взгляд меня томил,

В душе твой голос раздавался

Давно...нет, это был не сон!

Ты чуть вошел, я вмиг узнала,

Вся обомлела, заплыла

И в мыслях молвила: вот он!

(Здесь драматургическая кульминация Письма)

Не правда ль? Я тебя слыхала:

Ты говорил со мной в тиши,

Когда я бедным помогала

Или молитвой услаждала

Тоску волнуемой души?

И в это самое мгновенье

Не ты ли, милое виденье,

В прозрачной темноте мелькнул,

Проникнул тихо к изголовью?

Не ты ль, с отрадой и любовью,

Слова надежды мне шепнул?

Кто ты, мой ангел ли хранитель,

Или коварный искуситель:

Мои сомненья разреши.

Быть может, это все пустое,

Обман неопытной души!

И суждено совсем иное...

В этом разделе Письма Татьяна сообщает адресату, какой смысл он имеет для нее в ситуации, нарисованной ее мечтами.

Д) А следующие двенадцать строк воплощают контаминацию двух образов в ее сознании. Теперь уже Онегин получает ее «ты» и приглашение «вообразить» ее положение:

Но так и быть! Судьбу мою

Отныне я тебе вручаю,

Перед тобою слезы лью,

Твоей защиты умоляю...

Вообрази: я здесь одна,

Никто меня не понимает,

Рассудок мой изнемогает,

И молча гибнуть я должна.

Я жду тебя: единым взором

Надежды сердца оживи

Иль сон тяжелый перерви,

Увы, заслуженный укором!

Наконец сказано то, ради чего написано все остальное. Ведь в конечном счете цель Письма – изобразить ситуацию и через нее дать представление о смысле происходящего в душе героини. Теперь Онегину открыт путь: вообразить, понять, уловить смысл, стать участником ситуации, драматизм которой раскрыт в Письме.

Е) Четырехстрочная Coda (итог) замыкает форму Письма «темой вступления». Татьяна как бы возвращается от «воображения» к «реальности», вновь переходит на «вы» и вспоминает о рискованности своего предприятия:

Кончаю! Страшно перечесть...

Стыдом и страхом замираю...

Но мне порукой ваша честь,

И смело ей себя вверяю...

Пушкин создает еще один контраст – между «вымыслом» (близость Онегина) и «реальностью» (отдаленность Онегина), но уже внутри самого Письма.

Дальше романный смысл вновь вспыхивает противонаправленностью пониманий и воль. Если читатель, находясь вне пространства романа, проникся, как того добивался Пушкин, сопереживанием Татьяне, он все равно не может направить события в желаемом ему направлении. А адресат Письма в романе, Онегин, переживает его смысл иначе, чем читатель: он не проникся восхищением к автору и действует соответственно.

Итак, у этого Письма два автора – Пушкин и Татьяна, и два читателя – Онегин и (множественный) читатель романа. У каждого из них – своё переживание смысла Письма, и все эти смыслы пересекаются в ситуации чтения. Ее во многом предопределяет Пушкин, хотя не полностью. Читатель приносит на встречу с текстом свой опыт – жизни и чтения, в т.ч. и возможных предыдущих чтений этого же фрагмента. Момент чтения (настоящего, сопереживающего чтения) поэтому является постоянным источником новых смыслов. Ради них, собственно, человек становится читателем.

Чтение и, особенно, понимание романного текста – закрытый процесс. За ним трудно проследить. Самоотчеты читателей могут дать далеко не полную и даже искаженную картину того, что происходит в сознании автоматически и задевают самые сокровенные интересы личности. Невозможно увидеть процесс смыслообразования. Но можно представить себе условия, необходимые для протекания этого процесса.

Предположим две крайности понимания Письма Татьяны к Онегину. На одном краю положим наивное понимание Письма как описания единичного случая, имевшего место в теперь уже давнюю, а для первых читателей – им современную, эпоху. На противоположном краю – тоже наивное понимание Письма как небылицы – истории любви, которой быть не могло. Оба случая могут быть описаны как два разных восприятия Письма: в ходе чтения предположительные читатели по-разному соотнесли его содержание с собственным опытом.

Размещение нового содержания среди элементов собственного опыта и установление связей между ними можно считать основной целью чтения. Вопрос понимания текста, следовательно, можно переформулировать так: в каком качестве прочитываемое содержание усваивается читателем, размещается среди существующих элементов его опыта? Всегда в одном и том же, или в разных?

Пушкинское Письмо Татьяны к Онегину является завершенным во всех деталях и зафиксированным текстом, оно может провоцировать скорее сходство, но не различия в читательских восприятиях. И если его содержание все-таки приобретает различные качества в умах читателей, то это зависит от разнообразия ситуаций восприятия, которые всегда уникальны и в принципе непредсказуемы. Переменным условием понимания текста является читательская деятельность, поскольку ее состав и протекание зависит от обстоятельств и личности читателя. Вслед за ней каждый раз уникальным является и то свойство, которое обретает стабильный текст в конкретной ситуации восприятия. Это ситуационно обретенное свойство мы и называем смыслом (содержания) данного текста. В вышеприведенных примерах мы указали на два противоположных смысла, который мог бы породить один и тот же текст у различных читателей в различных ситуациях восприятия.

Оба приведенных примера определены нами как наивные потому, что иллюстрируют собою крайнюю степень неполноты восприятия текста. В обоих случаях, мы имеем, в сущности, результаты неумелого чтения, при котором читатель остается максимально независимым от авторской воли. Искушенный читатель стремится к диалогу с автором. Он видит в содержании Письма не только «историю любви» юной девушки, но и «послание» Пушкина, выраженное, в частности, художественной организацией самого Письма. Форма Письма, построенная на драматическом различении, сближении и разрыве двух планов содержания – «возможного» и «реального»[2] – организует восприятие читателем любовной драмы Татьяны.

Автор, давая слово своему персонажу, не оставляет читателя наедине с ним. Он взывает к тем элементам читательского опыта, которые осветят монолог Татьяны нужным светом. Иными словами, автор стремится предопределить смысл, который приобретет Письмо в сознании читателя. Конкретный результат зависит от всего состава ситуации чтения.

VI.

Повторяющиеся, часто воспроизводимые смыслы закрепляются в общественном сознании значениями. В русской культуре продолжительное время удерживалось представление о значении Письма Татьяны к Онегину, сформулированное критиком Виссарионом Белинским. Миллионы советских людей в школе усваивали мнение Белинского о значении романа «Евгений Онегин», в том числе о значении образа Татьяны Лариной у Пушкина: «он первый поэтически воспроизвел, в лице Татьяны, русскую женщину». Но то, что было читательским открытием Белинского, не могло быть переживаемым фактом для советских школьников. Смысл – непосредственно переживаемый ими смысл – мог быть и другой (тут требуется отдельное исследование), например, «Боже, я бы никогда так не сделала!».

Значение не переживают, а узнают и усваивают. Значение можно сообщить, но произвести его, создать искусственно нельзя. Культурное значение как бы кристаллизуется из массы живых смыслов и сохраняется в культуре отдельно от ситуации восприятия. В начале XXI века роман Пушкина читает уже седьмое или даже восьмое поколение читателей. Смысл и значение всего романа и Письма Татьяны к Онегину в нем со временем меняется.

В этом и состоит историческая жизнь романа в культуре.

[1] «Реальные бытовые нормы поведения русской дворянской барышни начала XIX в. делали такой поступок немыслимым: и то, что она вступает без ведома матери в переписку с почти неизвестным ей человеком, и то, что она первая признается ему в любви, делало ее поступок находящимся по ту сторону всех норм приличия. Если бы Онегин разгласил тайну получения им письма, репутация Татьяны пострадала бы неисправимо». – Ю.М. Лотман. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин. Комментарий.–Л., 1983.–С. 230.

[2] Структура Письма напоминает форму классического сонатно-симфонического Allegro со Вступлением и Заключением в ее романтической трактовке. В музыке направление романтизма сложилось в 1820-е годы, тогда же, когда создавался роман А.С. Пушкина (1823-1831). Сонатное аллегро – драматическая музыкальная форма, основанная на развитии и взаимодействии двух различных по характеру тем. Романтическая трактовка этого различия часто состоит в образном сопоставлении двух реальностей – мечты и действительности. Драматическая кульминация сонатного Allegro обычно приходится на центральный эпизод формы – разработку.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.countries.ru/